1655 г. – Наказ Афанасию Филипповичу Пашкову на воеводство в Даурской земле, данный из Сибирскаго Приказа в 1655-м году.

(Начало наказа не сохранилось. Судя же по содержанию перваго уцелевшаго при столбце листа видно, что в несохранившихся листах была помещена краткая выписка из отписки якутскаго воеводы Дмитрия Францбекова, от 26-го Мая 1650 года, о походе промышленнаго человека, стараго опытовщика, Ерофея Хабарова на реку Амур ¹) . . . . . .
светлица, казенки и суды, из чево пьют, все серебряные, золочены. А от Даурския де земли от Шилгинеева улуса до Богдой города ходу две недели. А есть де силнее того Богдоя князя кан. А городы и люди у него многие служилые и пашенные, и огненой бой и пушки в той земле есть. Да Ярко же де сказывал: толко де изволит государь послати на Богдоя князя своих государевых ратных людей, и надобно де послати ратных людей тысячь с шесть. А хлеб де в Даурской земле родитца яровой, и наискали де они хлеба года на два, и рыба де в Амуре реке: калуги, и осетры, и всякая, что и в Волге реке. А в Лавкаевых де городех и в улусех луги великие и пашенныя места болшия, и леса по Амуру реке темные болшие; а в лесах соболи и всякого зверя много. И будет де Бог поручит государю тое Даурскую землю, и чаят де того, что Даурская земля Лены прибылнее, и против всей Сибири будет, что место всем украшено и изобилно.
[2] Да в прошлом же во 160-м году писали к государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, из Якуцкого острогу воевода Дмитрей Франзбеков да дьяк Осип Степанов: писал де к ним из Даурской земли Ярко Хабаров с товарыщи: взяли де они на боях даурских языков княжих Шилгинеевых детей, Арауля, да Мазегу, да Гай-Тимура, у Лака князя шурина Тыгичея. А что де Ярку Хабарову с товарыщи языки в роспросе сказали, и он Дмитрей и Осип те роспросныя речи прислали с Лены ко государю к Москве. А что де сказывала Ярку Хабарову с товарыщи даурская баба про князя Богдоя, и по подлинным де даурским роспросным речам князя Богдоя у них нет, а словет де у них земля Богдойская; а царь де в той земле имянем Шамша-кан, а посаженик царя Алака-Батура-кана. А даурские де князцы живут на низ Амура реки вскопе, а ждут себе обороны от царя своего Шамша-кана и от Алака-Батура-кана.
А в роспросных речех даурских князцев написано: сверх де Шилки реки и по Амуру вниз живут городами даурские князцы, а ясак по вся годы платят богдойскому царю Шамша-кану. А у богдойского де Шамша-кана царя на Силиме реке гора, а в той горе руда серебряная. Да тут же де на Силиме реке живут люди Арары, а делают золото и серебро; да у них же родитца жемчюг и каменье дорогое и всякия краски, и делают отласы, и бархаты, и камки, и тафты, и киндяки, и кумачи.
И по тем роспросным речем во 160-м году, по государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, указу послан был в Даурскую землю, для подлинного розведыванья про Даурскую землю, Дмитрей Зиновьев, а с ним служилых людей сто пятдесят человек. А велено ему, Дмитрею, Ярка Хабарова с товарыщи и взятых языков даурских людей, против Ярковых отписок про Даурскую землю, и про золотую и серебряную руды, и про всякие узорочные товары, роспросить и самому разсмотрити про все подлинно. Да и про Китайское государство велено проведать: сколь далече от Даурския земли, и как к нему путь — степью ли горами, или водою. — И будет даурские люди учинятца под государевою ево царьского величества высокою рукою, и чаят ли в том государстве казне болшия прибыли, и сколко человек ратных людей надобно послати, чтоб Даурскую землю и Шамша-кана царя привесть под [3] государеву царского величества высокую руку, и горою, где емлют золотую и серебряную руду, завладеть. — Да которые будет даурские князцы учинятца под государевою царьского величества высокою рукою, и ему, Дмитрею, сказывати им государево милостивое слово, чтоб они на государеву милость были надежны. А что ему, Дмитрею, Ярко Хабаров с товарыщи и даурские люди про Даурскую землю, и про богдойского царя Шамша-кана, и про Лака-Батура-кана, и про серебряную гору, и про узорочные про всякие товары, и про Китайское государство, и про иныя земли в роспросе скажут, и ему, Дмитрею, велено то все написать порознь, по статьям. И, взяв с собою аманатов даурских людей и Ярка Хабарова, ехати ко государю к Москве.
И Дмитрей Зиновьев, приехал к Москве, в нынешнем во 163-м году, Декабря в 12-й день, а в Сибирском Приказе боярину князю Алексею Никитичю Трубецкому да дьяку Григорью Протопопову в роспросе сказал: доехал де он, Дмитрей, Ярка Хабарова с товарыщи в Дючерской земле, на Шилке реке, у рубежа Дючерския земли, в прошлом во 161-м году Августа в 25-й день, а служилых и охочих людей с ним было триста тритцать человек. И даурские де иноземцы били челом государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, чтоб государь пожаловал своим государевым служилым и охочим людем воевать и грабить их не велел; а они де, иноземцы, государю ясак с себя, по своей мочи, платить учнут, и быти под ево государскою царьского величества высокою рукою в вечном холопстве ради, толко б государь пожаловал велел их оберегать от богдойского царя Андри-кана. И он де Дмитрей, против государева наказу, про Даурскую землю и про Китайское и про иныя государства, и про золотую и про серебряную руду, и про узорочные про всякие товары тех даурских иноземцов и Ярка Хабарова с товарыщи роспрашивал. И даурские де иноземцы и Ярко Хабаров в роспросе ему сказали: что в Даурской де, и в Дючерской, и в Гиляцкой землях нигде золотыя и серебряныя руды нет; а узорочные де всякие товары привозят к ним из Богдойския земли от богдойского царя Андри-кана. А в Богдойской де земле золото и серебро не родитца же, — а слухом они слышали от даурских людей, что родитца золото и серебро в Никанском царстве у никанского царя. А из Никанския земли [4] золото и серебро привозят в Богдойскую землю к богдойскому царю. А сколь далече от Даурския земли Богдойское и Никанское царства, — про то де они подлинно не ведают. И он де Дмитрей, выбрав из служилых людей из Ярковых товарыщей пяти человек, Тренку Чечигина с товарыщи, послал в Богдойскую и в Никанскую земли к богдойскому и к никанскому царям в посланниках, в прошлом во 162-м году Сентября в 14-й день. А велел им богдойскому и никанскому царям говорити, чтоб они и с своими землями были под государевою царевою и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, его царского величества высокою рукою в подданстве навеки неотступны, и ему, великому государю, служили. А про то де он, Дмитрей, Тренке Чечигину с товарыщи приказывал накрепко: велел им, будучи в тех землях, проведывати всякими мерами тайно, чтобы им было не явно: в котором государстве золото и серебро родитца, и руды такия есть — у богдойского или у никанского царя в их государствах и в каких местех, и сколь далече от Даурския земли до Богдойского и до Никанского царств, и какой путь - степью ли сухим путем, или водою, — и что богдойской и никанской цари тем служилым людем, Тренке Чечигину с товарыщи, учнут говорити, и что Тренка с товарыщи про золотую и про серебряную руду проведают подлинно, и он, Дмитрей, велел Тренке с товарыщи с тем быти в Даурскую землю к служилым людем к Онофрейку Степанову с товарыщи, которых оставил он в Даурской земле до государева указу. А Онофрейку велел их прислати ко государю к Москве². А после де ево, Дмитрея, осталося на Шилке реке служилых и охочих людей с четыреста с пятдесят человек. И поплыли де те служилые люди от него, Дмитрея, с усть Зии реки Шилкою рекою на низ к морю на Учур и на Шингал кормитца, что запасов у них нет. А велел де им взойти Шилкою рекою вверх, и поставити на Шилке реке, на усть реки Зии, да на усть реки Урки, под Даурским волоком, для приходу государевых людей остроги, и изготовить всяких хлебных запасов и скота. А даурских де деревяных городов он, Дмитрей, не видал; а сказывали ему служилые люди, что те городы пожжены.
[5] А даурские иноземцы, Анай с товарыщи, семь человек, которых Дмитрей Зиновьев привез к Москве, в Сибирском Приказе боярину князю Алексею Никитичю Трубецкому да дьяку Григорью Протопопову в роспросе сказали: князцов де и владелцов у них в Даурской и в Дючерской и в Гиляцкой землях нет; а ясак де платили они с себя богдойскому царю Андри-кану по соболю с человека, а иного де ничего не платили. А живут де они по Шилке реке и по иным сторонним рекам. А многие из них в Даурской и в Дючерской земле пашенные люди, а иные и непашенные, кормятца зверем; а гиляцкие де все непашенные люди кормятца рыбою и зверем. А чаят де их во всех трех землицах з десять тысячь человек, — а подлинно не ведают потому, что живут меж себя по многим далным местом и по улусом врозни.
И государь царь и великий князь Алексей Михайловичь, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, велел ему Афонасью Пашкову в Даурской земле быти воеводою и по сю сторону Шилки реки на усть Урки речки, или в Лавкаевых улусех и в Албазине городище, росмотря где пригоже, где не чает приходу воинских богдойских людей поставити острог, и всякими крепостми укрепити, и в остроге устроити настоящую церковь, во имя Воскресения Христова; а у той церкви при- делати два предела, во имя Алексея митрополита, да Алексея человека Божия.
И будучи ему, Афонасью, в Даурской земле, указал государь всяким своим государевым делом радети и промышлять и искати прибыли, которая б прибыль вперед была прочна и стоятелна, и про золотую и про серебряную руду, и про медь, и про олово, и про всякие узорочные товары против сего наказу проведывать, и даурскаго Лавкая князя с братьею и иных землиц князей и улусных людей указал государь к своей государеве милости призывать, и к шерти их приводити на том, что быти им под ево государевою царьского величества высокою рукою навеки, неотступным, и ясак с них збирати, против сибирских городов, и держать к тем иноземцам и ко всяким руским людем ласку, и привет, и береженье, а жесточи, и изгони, и насилства никому не чинить, чтоб Даурская земля вперед пространялась. Да с ним же Офонасьем указал государь в Даурской земле быть и сыну его Еремею, да послати с ним же из сибирских городов служилых людей стрелцов и казаков из Тоболска [6] шездесят человек, с Тары тритцать человек, с Тюмени сорок человек, с Верхотурья дватцать человек, с Пелыми пятнатцать человек, из Туринского десять человек, из Сургута десять человек, из Березова сорок человек, из Томского пятдесят человек, из Кузнецкого десять человек, из Красноярского острогу пятнадцать человек, всего изо всех городов триста человек холостых пеших. А для тое даурския службы указал государь тем стрелцом и казаком свое государево денежное и хлебное жалованье и соль дати, на нынешней на 163-й год и вперед на 164-й год, по окладом их сполна в тех городех, из которых городов посланы будут. И отпустити их из тех городов в нынешнем во 163-м году в Енисейской безо всякого мотчанья, чтоб им поспети нынешним летом в Енисейской острог, а по дороге не замерзнуть, — и за тем даурския службы не поставить. Да с ним же Афонасьем указал государь послати для тамошних даурских иноземских росходов из Енисейского восмдесят чети муки ржаной, десять чети круп, толокна тож; да из Тоболска сто ведр вина горячего, да пятдесят пуд пороху, сто пуд свинцу. Да ему Афонасью и сыну его Еремею указал государь, для той даурской службы, дать своего государева жалованья, по окладом их, сполна. И о том о всем в Тоболеск к столнику и воеводам, ко князю Василью Хилкову с товарыщи, и в Енисейской к столнику и воеводе к Ивану Акинфову, и в ыные сибирские городы к воеводам от государя писано. И воеводе Афонасью Пашкову, отдав в Енисейском столнику и воеводе Ивану Акинфову государеву печать Енисейского острогу, и денежную и соболиную казну, и хлебные, и пушечные и всякие запасы, и книги приходныя и розходныя, и всякия дела, и по книгам дав отчет во всякой государеве казне, и заплатя начет в государеву казну, что будет на него какой государевы казны взочтено, сполна; и взяв у столника и воеводы у Ивана Акинфова из енисейских доходов государево денежное жалованье себе Афонасью и сыну своему Еремею, по окладом своим, и тоболския присылки вино горячее, и зелье, и свинец, и енисейския пахоты хлебные запасы, муку и крупу и толокно, и сождався из городов с служилыми людми, и взяв суды под себя и под служилых людей у столника и воеводы у Ивана Акинфова, в чем мочно поднятца, итти из Енисейского острогу, со всеми служилыми людми и с запасы, в новую Даурскую землю безо всякого мотчанья. А на [7]перед себя послати от себя служилых людей, сколко человек пригоже, в Илимской острог, и к воеводе к Богдану Оладьипу от себя отписати, чтоб он, по государеву указу, велел изготовить подводы на чем ему со всеми служилыми людми перейти вскоре, и запасы перевести через Ленской волок, и на Лене реке изготовить суды, в которых ехати ему Леною и Олекмою реками до Тугирского волоку. Да тем же служилым людем, которых пошлет он, Афонасей, в Илимской острог, велети наперед себя ехати из Илимского острогу в Тугирской острог, а из Тугирского острогу в Даурскую землю к служилым людем, которые ныне в Даурской земле, к Онофрейку Степанову с товарыщи, про свой поход сказати, и из нижних волостей велети тем даурским служилым людем, Онофрейку Степанову с товарыщи, быти в князь Лавкаевы улусы, на усть реки Урки, тут им велеть себя дожидатца. И как он, Афонасей, приедет в Тугирской острожек, и ему, Афонасью, роспросити служилых людей: где схоронил Ярко Хабаров зелье и свинец, и косы, и серпы, и железо, и уклад и иные запасы? — Да где скажут, и ему то все взяти и везти в Даурскую землю с со бою. Да как он, Афонасей, через Даурской волок со всеми служилыми людми перейдет и в даурским служилым людем к Онофрейку с товарыщи придет, и ему Афонасью пересмотрити тех даурских служилых и охочих людей и аманатов на лицо; а пересмотря, сказати им великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержца, жалованное слово: что великий государь царь и великий князь Алексей Михайловичь, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, их служилых и охочих людей пожаловал: велел ему, Афонасью, их беречь и нужи их розсматривать, и от кого будет им была какая обида, и насилство, и налоги, и они б о том приносили к нему Афонасью челобитныя, а он те их челобитныя пошлет во государю к Москве. И впред бы они служилые и охочие всякие люди государевым милостивым призреньем и жалованьем жили на Урке реке в тишине и в покое, и государеву службу служили с ним вместе, и всякими промыслы промышляли безо всякого опасенья. А за службы их государь пожалует их своим государевым жалованьем, смотря по их службе. А которые люди из них учнут воровать, и тех людей указал государь от воровства унимать. И говорити ему, Афонасью, [8] тем даурским служилым и охочим людем, чтоб они государю служили и во всем добра хотели; а воров, которые государю служить не учнут и добра не хотят, обявляли, и в даурских и в Дючерских и в гиляцких людех шатости и измены проведывали накрепко всякими мерами тайно, чтоб им было не явно. А хто государю послужит и великий государь царь и великий князь Алексей Михайловичь, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, пожалует их своим государевым жалованьем, смотря по их службе. — А сказав им государево жалованное слово, взяти у тех служилых и у охочих людей государевы большия и малыя пищали, и зелье, и свинец, и куяки, и шапки, и шеломы, и государеву соболиную ясачную казну, что они той государевы соболиныя казны собрали с даурских ясачных людей после Дмитрея Зиновьева по его Афонасьев приезд, и той казне книги, и всякие запасы и дела. А взяв, написать все на роспись подлинно: сколко государевы соболиныя казны, и пищалей, и зелья, и свинцу, и всяких запасов примет. А взяв тое государеву соболиную казну, и пищали, и пушечные и всякие запасы, пересмотрити налицо, и приказать беречь служилым добрым людем, кому в том мочно верить. И собрав к себе всех служилых и охочих людей, говорити с ними о том: где бы в Даурской земле для поселенья поставити острог в угожих и в крепких местех к пространству, и где б мочно пашня завесть, и вода б была у острогу близко, по сю сторону Шилки реки на усть Урки речки, или в Лавкаевых улусех, или в Албазине городке? — И самому того высмотрити гораздо накрепко, где б не чают приходу воинских богдойских людей. А говоря о том с служилыми и охочими людми, роспрося их, и самому высмотря того накрепко, где пригож, и в угожем месте поставити острог, и всякими крепостьми укрепить всеми служилыми и охочими людми вскоре, не замотчав. А в остроге поставить настоящую церковь во имя Воскресения Христова, да два предела, Алексея митрополита да Алексея человека Божия; да устроить воеводцкой двор и сьезжею избу, и на государевы на всякие запасы анбар, а на зелейную казну земляной погреб, и жилецкие дворы велеть строить. А в Даурскую и в Дючерскую и в Гиляцкую земли послать, с приезду своего, от себя служилых людей добрых, ково б з дело стало, сколко человек пригож. И велети из тех землиц быти к себе в острог князцом и лутчим [9] улусным людем, посколку человек из волостей пригож, смотря по тамошнему делу.
А как тех землиц князцы и улусные люди к нему Афонасью в острог придут, и ему, Афонасью, и сыну его Еремею быти в сезжей избе в цветном платье, а служилым людем в то время велети быти у сьезжей избы в цветном же платье с ружьем, — и сказати тем князцом и улусных людем великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, жалованное слово: что преж того было им в Даурской и в Дючерской и в Гиляцкой землях от служилых и от охочих людей небереженье, — и великий государь царь и великий князь Алексей Михайловичь, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, пожаловал их даурских и Дючерских и гиляцких князцев и улусных людей: велел их от русских ото всяких людей оберегать, чтоб их насилства и правежу и разоренья ни от кого не было, и полон их, которой у них служилые и охочие люди войною зоимали, — а тот их полон не крещен, — их отдать, и впредь войною на них государь посылати не велел. И они б князцы и улусные люди, видя к себе государское жалованье, были под его царьского величества высокою рукою в вечном холопстве, и жили в покое и в тишине безо всякого сумнения, и промыслы всякими промышляли, и государю во всем добра хотели по своей шерти, на чем они великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, шерть дали, и над ворами воровства, и шатости, и всякого лихово умышленья смотрили и берегли накрепко, и детей своих, и братью, и дядей, и племянников, и захребетников, и друзей, и иных земель князцев и улусных ясачных людей к государеве милости отовсюды призывали, и в городкех и в уездех и в волостех юрть полнили. А царское величество пожалует их своим царьским жалованьем, и от недругов их велит оборонять; а в каких будет людех почают они шатость и воровство, и они б тех воров не таили и не укрывали и, имая их, приводили в нему Афонасью, — а хто на кого скажет какое воровство и измену, а сыщетца про то допряма, и государь тех людей, хто какого в измене и в воровстве доведет, пожалует своим государевым жалованьем, и животы и вотчины тех людей, на кого какую измену и воровство доведут, велит он дати тех лю-[10]дем, хто на кого доведет. — А сказав им государево жалованное слово, велеть их накормить и напоити доволно государевыми запасы от государя, а не от себя. А напоив и накормя, роспустити их по домом, и полоняников их, которые у служилых и о у охочих людей есть, — а не крещены, — поимав, отпустити с ними же. А для укрепленья оставить в остроге аманатов их, которые поиманы до него, Афонасья, и были у служилых людей в аманатах. А отпускаючи их князцев и ясачных людей, о государеве ясаке и о государевых поминках им приказывати накрепко, чтоб они приносили к нему Афонасью в острог, и платили государев ясак и поминки против их сибирских ясачных людей соболми. А будет у ково у них соболей не будет, и они б платили лисицами и иным каким зверем, какой у них есть, по окладу, сполна.
Да ему ж Афонасью роспросити даурских служилых людей, Онофрейка Степанова с товарыщи, про даурских служилых людей, про Тренку Чечигина с товарыщи, которых в прошлом во 162-м году Дмитрей Зиновьев послал к богдойскому и в никанскому царям в посланцах: те служилые люди, Тренка Чечигин с товарыщи, от богдойского и от никанского царей к ним к Онофрейку с товарыщи бывали ль? — И будет Тренка с товарыщи у них в войске в Даурской земле, и ему, Афонасью, тех служилых людей, Тренку Чечигина с товарыщи, самих про богдойскаго и про никанского царей, и про их государства, и про золотую и про серебряную руду, где в их землях родитца ль, и какие всякие узорочные товары в их государствах есть, — роспросити, и роспросныя их речи написати подлинно.
Да которого числа он, Афонасей Пашков, в Даурскую землю с служилыми людми придет и что у даурских служилых людей государева наряду, и зелья, и свинцу, и государевы соболиныя казны, и всяких запасов, и аманатов возмет, и где и в которых местех острог поставит, и что ему даурские служилые и охочие люди, Тренка Чечигин с товарыщи, про Богдойское и про Никанское царства, в роспросе, скажут, и что у него, Афонасья, про иныя земли, каких вестей будет, и ему, Афонасью, с приезду своего, о том о всем отписати, и соболиную зборную казну, которая до ево приезду собрана у служилых людей, и с тою казною Тренку Чечигина с товарыщи прислати к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия [11] и Малыя и Белыя России самодержцу, к Москве безо всякого задержанья. А велети отписки подати и с соболиною казною служилым людем явитца в Сибирском Приказе боярину князю Алексею Никитичю Трубецкому да дьяку Григорью Протопопову.
И будучи ему, Афонасью, в Даурской земле жити с великим береженьем неоплошно: велети в день и в ночь по воротам, и по башням, и на остроге быти крепким караулом, и в подезды служилых людей посылати конных почасту, до коих мест пригоже, и всяких вестей проведывати, чтоб какие воинские люди к острогу безвестно не пришли, и какова дурна не учинили. Да ему ж Афонасью, будучи в Даурской земле, проведывати всякими мерами подлинно: по реке по Шилке, вверху и внизу, и по иным сторонним рекам, которыя впали в Шилку реку, и по Шингалу реке какие городы есть, каменные или деревянные, или остроги устроены, и хто теми городами и остроги владеет имяны, как они словут, и сколко меж тех городов проезду водяным или сухим путем, и сколко в котором городе служилых и торговых людей, и наряд болшой и мелкой в тех городех и в острогех есть ли, и с каким боем из тех городов и из острогов на бой служилые люди выезжают, и лошади и иной какой скот в тех городех и острогех, и уездные люди около тех городов и острогов есть ли, и пашню пашут ли, и какой хлеб сеют, и многие ль люди в уездех живут, и медь, и железо, и олово, и свинец, и золото, и серебро, и каменье дорогое, и жемчюг, и бархаты, и отласы, и камки, и тафты, и зендени, и кумачи, и кость рыбья добрая черная, и иные какие узорочные товары по Шилке, и по Шингалу, и по иным рекам есть ли, и далече ль от Лавкаева и от Албазина города те городы и остроги стоят, и сухим ли путем — степью, или водою в судех из тех городов и острогов торговые люди, и с какими товары в Даурскую землю приезжают, и на что привозные свои товары у даурских людей меняют, и на которой реке живет богдойской царь Андри-кан, и сколь далече от Богдойския земли до Никанского царства, и сухой ли путь степью, горами, или водою, и коими реками? — И про Китайское и про Индейское государства даурские и иные какие люди ведают ли, и сколь далече Китайское и Индейское государства от Даурския земли, и от Богдойского от Никанского государств? — И приказывати ему, Афонасью и, [12] от себя з даурскими ясачными людми к Лавкаю князю з братьею и к иным даурским князцом, — будет они сами к нему, Афонасью, не будут, — чтоб они, Лавкай с товарыщи, поискали государевы милости, и были под его ж государевою высокою рукою в вечном холопстве, и ехали к нему, Афонасью , в острог безо всякого сомненья, ничево не опасаясь. Да будет князец Лавкай и иные князцы учнут к нему, Афонасью, в острог приезжать, и воеводе Афонасью сказывати им великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, жалованное слово, чтоб они были под государевою царскаго величества высокою рукою в вечном холопстве, и ему великому государю служили, и прямили, и добра хотели во всем, и дань с себя и с улусных своих людей давали по вся годы. А великий государь его царское величество учнет их жаловати, и от недругов их держати в оборони и в защищеньи, и они б во всем на государеву милость были надежны. А говорити им ласкою и приветом, а не жесточью, и государевым жалованьем во всем обнадеживать, и приводить их, по их вере, к шерти на том, что им быти под государевою царского величества высокою рукою в вечном холопстве, и ему, государю, служить и прямить и добра хотети во всем, и дань с себя и с служилых своих людей давати по вся годы безпереводно. А приводити их в прямой шерти, розыскав подлинно, какая у них вера, на чем они шертуют, чтоб та их шерть была крепка и вперед постоятелна, безо всякого нарушенья. А приведчи их к шерти, поити их и кормити государевыми запасы доволно, и давати им государева жалованья сукна, как пригож, смотря по тамошнему делу. А будет князец Лавкай приедет сам, и ему дати государева жалованья перед иными и с прибавкою. А про даурские городы и про Китайское, и про Индейское, и про Богдойское, и про Никанское царства, и про городы, и про золотую руду, и про серебро, и про жемчюг, и про каменье, и про медь, и про олово, и про свинец, и про железо, и про соболи, и про иной зверь, и про бархаты, и про отласы, и про камки, и про кость добрую рыбья зубу, и про краски, и про всякие узорочные товары, и про пашню, и про всякия угодья роспрашивати их даурских князцей подлинно, примерясь к сему государеву указу, и смотря по тамошнему делу. — А роспрося и государевым жалованьем их обнадежа и укрепя шертью, [13] и для укрепленья взяв у них аманаты добрые, отпускать их в свои городы без задержанья, чтоб им, иноземцом, ни в чем оскорбленья не было.
А будет Лавкай и иные даурские князцы и улусные их люди учнут чинитца не послушны, и к нему, Афонасью, не поедут, — и воеводе Афонасью посылать к тем к даурским князцом служилых людей, посколку человек пригоже, самых добрых людей, ково б с такое дело стало, да с ними толмача, — и велети им даурским князцом говорить против сего ж государева указу, что он, Афонасей, прислан от великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержца, от его царьского величества, в ним даурским князцом и к улусным людем с его государевым милостивым словом. А которые люди их взяты в языцех, а иные сидят в оманатах, и тем их даурским людем дано государево жалованье, и кормят их и поят доволно, и о том к ним князцом те их люди приказывали, и они даурские князья своим упрямством великому государю чинятца не послушны, и тем наводят на себя государев гнев; и они б даурские князья однолично ехали для государския милости и жалованья в нему, Афонасью, безо всякого опасенья. Да как они к нему, Афонасью, приедут, и ему Афонасью, потому ж, сказав им великого государя, его царьского величества, милостивое слово, и накормя и напоя и, дав государево жалованье, отпустити их безо всякого задержанья. А говорити даурским князьцом ласкою и приветом, а не жесточью, и государевым жалованьем их обнадеживать, чтоб их однолично под государеву высокую руку привесть и в вечном холопстве учинить, а не отогнать.
А будет даурские князья заупрямятца и ласковыми речми уговаривать их ни которыми мерами и под государеву руку привести будет не мочно, — и воеводе Афонасью велети служилым людем тем даурским князцом говорити: будет они, даурские князья, великому государю, ево царьскому величеству, учнут чинитца не послушны, и под ево государевою царьского величества высокою рукою быти не похотят, и дани давати не учнут, — и великий государь, его царьское величество, за их непокоренье велит в их Даурскую землю прислать войною своих государевых ратных многих людей с вогненным боем и со всяким ружьем, и велит [14] землю и улусы их воевать и разорить, и жон их и детей побити и в полон поимать, и укрытца им от его царьския высокия руки будет негде — и то им разоренье учинитца самим от себя. А у великого государя, у его царьского величества, в повеленье бывает: как он, великий государь, на которых своих непослушников, за их непокоренье и грубость, для розоренья посылает своих государевых болших и многих ратных людей, и он, государь, посылает с теми болшими ратными людми воевод и многой болшой наряд, пушки великия, что и крепкие и каменные городы от них не стоят, как учнут из них бить по городу. И в то время день, или два, или три и болши живет и ночная стрелба безпрестанная, башни збивают по подошву, и стены, толщиною сажени в две или в три, розбивают до основанья — ничто постояти не может, и страх и ужас бывает болшой. И им даурским людем как против государева гнева стояти, лутче им, что искати государевы милости, а не гнев ево государев и разоренье на себя навесть. И они б, даурские князья, изобрали себе лутчее, царьского величества гневу на себя не наводили, — были под ево государевою царьскою высокою рукою в вечном холопстве, и ему государю служили, и прямили, и добра хотели во всем, и жили ево государьским милостивым жалованьем и призреньем в тишине и в покое, — и дань с себя и с улусных своих людей давали, — и ехали б к нему, Афонасью, безо всякого опасенья. А однолично ему, Афонасью, даурским князьям и их улусным людем приказывати и самому говорити, и приводити их под государеву царьского величества высокую руку всякими мерами без бою, и задору б с ними никакова не учинить, и служилых людей на них для поиску, не розведав подлинно, не посылать, чтоб малыми людми з болшими людми не сойтитца, и государевых людей не терять.
А будет даурские князья или иные какие иноземцы никоими мерами в познанье не придут — учинятца непослушны, —  и на него Афонасья и на служилых людей придут боем, и воеводе Афонасью, прося у Бога милости, со всеми государевыми людми над ними промышлять, и поиск чинить, смотря по людям и по тамошнему делу, сколко Милосердый Бог помочи подаст, — чтоб над ними поиск учинить и под государеву высокую руку в вечное холопство их привести; а себя б и государевых людей убереч.
[15] А будет ему, Афонасью, учинитца ведомо, что у богдойского Андри-кана и у никанского царей городы не многие и малолюдные и под государеву высокую руку привести их будет чаять мочно, и воеводе Афонасью, выбрав из даурских служилых людей человек пяти или шти, добрых и язычных, ково б з дело стало, послать на Шингал реку к богдойскому Андри- кану и к никанскому царям, и приказать тем служилым людем, велети богдойскому Андри-кану и никанскому царям говорити: прислан он, Афонасей, от великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержца, от его царьского величества, и многих государств государя и облаадателя, на великую реку Шилку, а к ним богдойскому Андри-кану и никанскому царям велено ему, Афонасью, послать царьского величества посланников, и ведомо им богдойскому Андри-кану и никанскому царям учинить, что у великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержца, и многих государств государя и облаадателя, под ево царьского величества высокою рукою цари и короли с своими государствы, а великий государь, ево царьское величество, жалует — держит их в своем царьском милостивом призренье, — и они б, богдойской Андри-кан и никанской цари так же поискали великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, его царьского величества милости и жалованья: учинилися под ево царьского величества высокою рукою, и дань ему, великому государю, давали. — А великий государь царь и великий князь Алексей Михайловичь, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец и многих государств государь и облаадатель, учнет их царей жаловать и держать в своем царьском милостивом призренье, и от недругов их во оборони и в защищенье. И они б богдойской Андри-кан и никанской цари однолично у него, великого государя, были под его царьского величества высокою рукою навеки неотступны. И царьского величества посланцов, которых он, Афонасей, к ним от себя пошлет, отпустили к нему, Афонасью, безо всякого задержанья, и к великому государю, к его царьскому величеству, на чем они под ево государевою царьскою высокою рукою учинятца, отписали с теми посланцы; а будет у них грамот нет, и они б о том речью приказали. А будет ему, Афонасью, ведомо учинитца, что у богдойского [16] Андри-кана и у никанского царей государьства многолюдныя и городами владеют многими, — и воеводе Афонасью, потому ж, послати к богдойскому Андри-кану и к никанскому царям служилых людей человек пяти или шти, и велеть богдойскому Андри-кану и никанскому царям говорити: что у великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, у его царьского величества, под его царьскою высокою рукою цари и короли с своими государьствы многие; а великий государь, его царьское величество, жалует — держит их в своем царьском милостивом призренье, и они б богдойской Андри-кан и никанской цари так же поискали его царьския милости, и были у него, великого государя, под ево государевою царьскою высокою рукою навеки неотступны. А великий государь, его царьское величество, учнет их жаловать и держать в дружбе и в любви.
И будет их богдойского Андри-кана и никанского царей уговорить и привесть под государеву царьского величества высокую руку вскоре нелзя, и им бы уговорить и привести на то, чтоб великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, людей сь их людми в их государствах и на обе стороны торговать поволною торговлею, и на чем они, богдойской Андри-кан и никанской цари положат, с тем бы, потому ж, царьского величества посланцов отпустили к нему, Афонасью, безо всякого задержанья. — А будет ему, Афонасью, ведомо учинитца и про иныя такия ж государства, и Афонасью в те государства, потому ж, послать служилых людей, и велеть в тех землях владелцем говорить и призывать под государеву царьского величества высокую руку, против сего ж государева указу. А посылать ему, Афонасью, от себя к богдойскому Андри-кану и к никанскому царем, или в иныя земли посланцов, и с ними приказывати о всем словом, а писма им от себя не давати, и ни х кому с ними писма ни о чем не посылати. Да как даурские служилые люди из Богдойския и из Никанския, и из иных из которых земель к нему, Афонасью, придут, и что ему, Афонасью, про богдойского Андри-кана и про никанского царей, и про иныя земли и места, и где родитца золото и серебро, и медь, и железо, и олово, и свинец, и жемчюг, и каменье дорогое, и кость рыбья зуба добрая, черная, и делают бархаты, и [17] отласы, и камки, и тафты, и дороги, и краски, и всякие узорочные товары, и про Китайское и про Индейское государства, и про иныя земли в роспросе скажут, и что он, Афонасей, про те про все сам подлинно проведает, и ему, Афонасью, велети то все написати на список подлинно, порознь, по статьям, и городы и остроги на чертеж начертить; да ту роспись и чертеж и служилых людей, которые в тех землях были, присылать к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, в Москве, безо всякого задержанья; да о том писати, а отписку и роспись и чертеж велети подать и служилыл людем явитись в Сибирском приказе боярину князю Алексею Никитичю Трубецкому да дьяку Григорью Протопопову.
А однолично воеводе Афонасью Пашкову про всякия даурския дела и про всякия вести из иных государств писати к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великие и Малыя и Белыя Росии самодержцу, к Москве, розведывая подлинно, чтоб государю про тамошния про всякия сибирския даурския дела и про вести было ведомо.
А как даурские и дючерские и гиляцкие ясачные люди учнут к нему, Афонасью, приходить с ясаком, и воеводе Афонасью у тех ясачных людей в государев ясак и в поминки соболи и иной какой зверь, в соболей место, принесут, принимати и записывати в приходныя книги имянно: хто имянем, и которой землицы и волости, и на которой год ясак платил. И велети тех ясачных людей, которые учнут приходить с ясаком, кормити и поити доволно, и государевым жалованьем их обнадеживати; а накормя и напоя отпускать в их улусы без задержанья; а жесточи и налоги и оскорбленья в ясаке им не чинить, и посулов и поминков с них не имати ни которыми делы, и от государевы высокия руки их не отгоняти; а отпускаючи их, приказывати им, чтоб они государев ясак и поминки, готовя, повся годы приносили сполна. А как к ним для ясашного збору государевы служилые люди в землицы и в улусы и в юрты придут, и они б тем государевым служилым людем ясатчиком ясак с себя платили без замотчанья сполна; а утесненья тем служилым людем, для царьского величества, никакова не чинили, и отпускали их з государевым ясаком к нему Афонасью без задержанья. А за тем бы ясаком посылали они с служилыми людми, [18] для береженья и для того, чтоб служилые люди не воровали, государевым ясаком не корыстовались, и соболей не переменяли, лутчих ясачных людей, посколкиу человек пригоже. А что будет ясачные люди, о его Афонасьеве приезде, принесут государю челом ударить соболей и лисиц, или инова какова зверя, или ему, Афонасью, для государева имяни, в поминках же принесут, и воеводе Афонасью ту рухледь, взяв у ясачных людей, записывати в приходныя ж книги имянно особною статьею, и давати за то ясачным людем государева жалованья олово и медь и одежду не помногу, смотря по их поминкам, сколко кому дать доведетца. А отпустя тех ясачных людей, посылати к ним в землицы и в улусы для ясачного збору даурских лутчих служилых людей, да с ними по целовалнику или по два из торговых, или из промышленых людей, которые будет в Даурах есть, и впередь будут, добрых за верою. Да и в ыныя в новыя землицы по Шилке реке и по иным рекам, потому ж, посылати, для проведыванья, и для прииску, и для приводу под государеву царьскую высокую руку, служилых людей, посколку человек пригоже, смотря но тамошнему делу и по людем, и велети служилым людем новых землиц не ясачных людей призывати и под государеву царьскую высокую руку приводити, и ясак с них збирати с великим раденьем всякими мерами ласкою, а не жесточью, чтоб тех новых землиц людей под государеву царьскую высокую руку привесть, и ясак с них на государя имать, и учинити б тех землиц людей вперед под государевою царьскою высокою рукою в холопстве навеки неотступных, и к шерти их на том привести.
Да что служилые люди по Шилке реке и по иным сторонним рекам новых землиц людей проведают и под государеву царьскую высокую руку и в шерти приведут, и ясаку с них на государя возмут, и хто в тех землицах князцы, или иные какие лутчие люди имянно к шерти будут приведены, и что с них с которой землицы первого ясаку возметца, и то велети служилым людем писати в ясачныя книги у себя подлинно; да с тем ясаком из новых землиц велети ему, Афонасью, приезжати к себе в Даурскую землю. А для укрепленья за тем ясаком велети служилым людем имати в аманаты тех землиц лутчих людей, посколку человек пригоже. А как служилые люди з государевым ясаком, и сь ясачными книгами, и с аманаты из которых из новых землиц, или и старых ясач-[19] ных городков, и из волостей, и из зимовей к нему, Афонасью , приходить учнут, и воеводе Афонасью приимати у тех служилых и у ясачных людей ясачную и поминочную рухледь в государеву казну, и писати в ясачныя книги имянно все налицо, сколко с которых городков, и с волостей, и из зимовей, и на которые годы чево взято будет. — Да в той ясачной и поминочной рухледи велети давати ясачным людем, которые живут от острогу блиско, и с государевым ясаком и с поминками учнут приходити сами, отписи за государевою печатью. А которые будет ясачные люди от острогу живут далече, и с ясачною и с поминочною рухледью, для далного пути, к нему, Афонасью, в острог сами приходити не учнут, и тем ясачным людем в государеве ясачной и в поминочной рухледи, что у них на которой год у ково взято будет, велети давати отписи ясачным зборщиком служилым людем, пишучи своими руками и за своими печатми. А для тех отписей нарочно в далния землицы, для ясачного збору, посылати грамотных служилых людей хотя по человеку в землицу, и о том им приказывать, чтоб они, ясачные зборщики, грамотные люди, смотря у ясачных людей отписей на один год, другово ясаку с них с ясачных людей не имали, и в том им налоги и убытков не чинили. А что служилые люди новых землиц проведают, и ясачных людей под государеву царьскую высокую руку и к шерти приведут, и сколко с них ясаку и аманатов, и с каких людей возмут, и хто имянем князцы, или иные какие люди теми землицами и улусы владеют, и ему, Афонасью, о том о всем писати ко государю к Москве в Сибирской приказ.
Да ему ж Афонасью, будучи на государеве службе в Даурах, высмотрити того накрепко: есть ли по Шилке реке и по иным рекам пашенныя угожия и пространныя места, и мочно ли в тех в угожих и пространных местех пашни завесть, и крестьян на пашни устроить, и хлеба на даурских служилых людей, и на ружников, и на оброчников, и на всякие тамошние даурские росходы напахать, чтоб из Тоболска, и из Енисейского острогу, и с Ленского волоку впред в Дауры хлебных запасов не посылать. И буде, по ево высмотру, пашенныя угожия пространныя места есть, и от острогу те места невдали, и от воинских людей в тех местех пашенных крестьян оберечь мочно, и воеводе Афонасью в тех угожих местех крестьян в пашню строити, и называти во крестьяне волных гулящих [20] людей и с подмоги и изо лготы и с суда. И подмога им давати против государева указу и как пригоже, смотря по тамошнему делу. Да и из служилых людей, которые похотят быти в беломестных казаках, тех за хлебное жалованье в пашню строити ж, и сперва на завод на подмогу, с поруками, что доведетца денег и хлеба им давати, чтоб их в пашню строить, так же в угожих местех и близко острогу. А для семенного хлебного заводу исперва, с приезду своево, велети ему, Афонасью, посеяти всякого хлеба сколко пригоже, чтоб ему пашня и семена завесть вскоре. Да где он, Афонасей , по Шилке реке пашенныя земли, и сколь далече от острогу сыщут, и сколко на тех землях пашенных людей и беломестных казаков устроит, и каких людей, и из подмоги ли, или изо лготы, и что тем крестьяном вперед на государя пашни пахать, или оброчного хлеба платить, и на сколко лет кому лготы, или подмоги будет дано, о том о всем, потому ж, писати ко государю к Москве.
А как в Даурской земле государева ясачная и десятинная и поминочная соболиная рухледь в зборе будет, и ему, Афонасью, тое ясачную и поминочную и всякую рухледь велети розбирати торговым и промышленым людем: лутчей зверь к лутчему, а середней к середнему, а худой к худому; а розобрав, велети ценить торговым же и промышленным людем тамошнею сибирскою прямою ценою, и, запечатав тое рухледи государевою печатью, велети писати той рухледи ценовныя росписи, да в тем ценовным росписям ценовщиком руки прикладывати. Да как тое соболиную рухледи оценят, и ему, Афонасью, о том писати, и тое даурскую соболиную всякую мяхкую рухледь, и ясачныя книги, и росписи той рухледи из Даурския земли посылати ко государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, к Москве, погодно, с сибирским даурскими служилыми людми, с кем пригоже. А на Москве велети отписки и ясачныя книги и росписи подавать и с государевою ясачною и с поминочною казною являтися в Сибирском приказе боярину князю Алексею Никитичю Трубецкому да дьяку Григорью Протопопову.
А государеву печать, которою печатати ко государю отписки и ясачную рухледь, пришлют к нему Афонасью от государя с Москвы.
А как учнут к нему Афонасью приходити с государевым ясаком князцы и ясачные люди, и воеводе Афонасью из них [21] лутчим князцом и волостным людем велети быти у себя в острожке в омонатех, из волости по человеку, или по два, по переменам, по году, или по полугоду, или помесечно, или как пригоже, смотря по тамошнему делу. А для розведыванья про шатость в тех иноземцах и для ясачного збору посылати ему, Афонасью, в Даурскую и в Дючерскую и в Гиляцкую землицы служилых людей безпереводно, и приказывать тем служилым людем накрепко, чтоб они в ясачныя волости вина и никаких своих товаров не имали, и с ясачными людми вином и товары и никакими на мяхкую рухледь не торговали и не меняли, и соболей и лисиц и иной всякой мяхкой рухледи у ясачных людей не покупали и не выменивали, тем бы в государеве ясачном зборе помешки не чинили. И как даурские служилые люди из тех землиц с государевым ясаком поедут, и ему, Афонасью, к тем служилым людем посылати на встречю детей боярских, и стрелцов, и казаков, и целовалников добрых, коим в том мочно верить, посколку человек пригоже, и велети у тех служилых людей у ясачных зборщиков, которые с ясаком едут, обыскивать всякия их соболиныя мяхкия рухледи накрепко; да что у кого соболиныя мяхкия рухледи найдут, и тое у них всее соболиную мяхкую рухледь велети имати, и привозити к себе в острог. А как тое рухледь к нему привезут и ему, Афонасью, тех служилых людей ясачников про тое их соболиную мяхкую рухледь роспрашивати накрепко: где они тое рухледь взяли — в посулех ли за ясачные поноровки, или насилством, или у ясачных людей покупали, или на товары выменили, или сами уловили, или тое рухледь здавали им для государева имяни ясачные люди в почесть? — Да и целовалников, которые с ними в посылках будут, про то роспрашивати, и иными какими людми пригоже про то сыскивати; да будет по сыску те служилые люди тое мяхкую рухледь у ясачных людей взяли в посулех от ясачной поноровки, или насилством, или купили преж государева ясачнаго збору, — и по тому сыску тое мяхкую рухледь имати на государя в государеву казну безденежно, и велети тое рухледь, сколко у кого взято будет, писати в книгу имянно. А будет, которые даурские служилые люди, приезжаючи из тех из новых землиц, соболиную свою мяхкую рухледь, которую им давали ясачные люди для государева имяни в почесть, в поминках, учнут обявляти сами, и у них та их поминочная мяхкая [22] рухледь, потому ж, имать на государя, и писати в книгу имянно кому имянем служилому человеку, которыя землицы ясачные люди для государева имяни, сверх государевы ясачныя и поминочныя рухледи, что в почесть поминков дали, и оценя тое их служилых людей мяхкую рухледь, потому ж, присылати ко государю к Москве. А тем служилым людем, которые из тех, или из новых землиц учнут поминочную свою мяхкую рухледь привозит и сами обявляти, а не утая, давать за тое рухледь из государевы казны денги, по тамошней по прямой цене, из даурских доходов; и сказывати тем служилым людем, что о службе их, что приискали они служилые люди новыя землицы, к великому государю к Москве он, Афонасей, писати учнет, и великий государь и великий князь Алексей Михайловичь, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец, пожалует их служилых людей за их службы, и за новоприисканныя землицы, и за прибор своим государевым жалованьем денгами и сукны. Да и наперед сего их братью сибирских служилых людей, за их службы и за новоприисканныя землицы, государь жаловал своим государьским жалованьем денгами, и сукны, и камки, и тафты, смотря по их службе. А которые будет служилые люди и ясачники по сыску, будучи в новых землицах, какой зверь уловили сами, или что неболшое после ясачного збору у ясачных людей, на досталные свои запасишка, или что на свою одежду выменили, а приехав в Дауры, или на встречю кому детем боярским и целовалником тое свою рухледь сами объявят, а не утаят, и про тое их рухледь, потому ж, сыскивати товарыщи их целовалники, которые с ними были, или какими людми пригоже: да будет по сыску ту рухледь служилые люди сами уловили, или на запасы и на платье внменили после ясаку, н на государя взять та их рухледь в куплю будет не пригодитца, и та мяхкая рухледь отдавати тем служилым людем для их службы и болшия их сибирския нужи. А того однолично над ними смотрить и беречи накрепко, чтоб та их рухледь, которая им отдать доведетца, была не посулная и не насилством взята, н не преж государева ясачного збору была куплена.
А ся статья в сем государеве наказе про служилых людей написана для даурского нового места, и иным сибирским городом и служилым людем не в пример и не в образец.
[23] А которые будет даурские служилые люди, ехав из новых землиц, учнут мяхкую рухледь отдавать на дороге ясачным людем воровством, чтоб им тою рухледью завладеть самим, а в государеву казну не отдать, и про то велети сыскивати ясачными и всякими людми; а сыскав допряма, тем служилым людем, которые воровством у ясачных людей на дороге рухледь свою учнут метать, чинити за то наказанье — бити кнутом; а рухледь их имати на государя безденежно; и оценя тое рухледь, потому ж, присылати к государю к Москве, чтоб на то смотря, неповадно было иным вперед так воровать; да и ясачным людем о том учинить заказ крепкой, которые служилые люди учнут у них, у ясачных людей, ехав из новых землиц, какую мяхкую рухледь метати, и они б тое рухледь привозили к нему, Афонасью, в острог; да тое рухледь, потому ж, оценивая торговыми и промышленными людми, которые в Даурах будут, тамошнею сибирскою прямою ценою, присылати ко государю к Москве; а без цены никакой мяхкой рухледи не присылати; или, что будет, и ему Афонасью ясачные и торговые и промышленые люди принесут соболей, и лисиц, и бобров, и всякия мяхкия рухледи в сьезжую избу и на двор в поминках, и ему тое рухледь, сколко с которой землицы, и хто имяны, ясачные или торговые и промышленые люди принесут, велеть писати в книги имянно; да оценя, потому ж, тое свою поминочную мяхкую рухледь присылати к государю сь ясачною и с поминочною государевою рухледью вместе, так же как и из иных сибирских городов воеводы такую рухледь присылают. А самому ему, Афонасью, тою поминочною рухледью, что к нему ясачные и торговые и промышленые люди в сьезжую избу и на двор в поминках принесут, не корыстоватца, присылати свою поминочную соболиную мяхкую рухледь из Даур к государю сибирских городов с лутчими служилыми людми, которые с ним на государеве службе в Даурах будут. А отпущати за тою государевою соболиною мяхкою рухледью служилых людей, посколку человек пригож, смотря по казне, и по одиножды в год; а лишних служилых людей за тою казною не посылать, чтоб в подводах в дороге и на Москве в выходех и в кормех лишних росходов в государеве казне не было. А ясачныя книги даурской ясачной и поминочной и десятинной мяхкой рухледи, что с торговых и с промышленых людей соберетца, присылати к государю с [24] мяхкою ж рухледью вместе. А сколко с которых землиц или улусов, и с каких ясачных людей государева ясаку и поминков, и их воеводских и дьячьих поминков же порознь всего зберетца, или что в котором году перед которым годом каких новых землиц людей и с них ясаку вновь прибудет, или что ясаку ж и поминков перед прежним збором, или ясачных людей для чего убудет, п почему ясаку прибудет или убудет, то описывати в тех ясачных книгах имянно.
А будет приедут к нему, Афонасью, в острог из которых из сибирских городов для соболиных промыслов торговые или промышленые люди с рускими товары и с хлебными запасы, и тем торговым и промышленым людем велети у себя являтца в сьезжей избе, а товары их и хлебные запасы, насколко у кого по цене привезено будет, велети в таможне таможенному голове и целовалником записывать в книги имянно, и велети им теми своими товары торговать. А с тех их товаров и с хлебных запасов имати у них на государя пошлины, по государеву указу, таможенному голове и целовалником против того как на Лене емлют, и по таможенным государевым наказом. А для примеру таможенных пошлин взяти ему, Афонасью, в Якуцком, или в Енисейском остроге у таможенных голов из таможенных книг выписки, почему на Лене в Якуцком и в Енисейском острогех с каких товаров и с мяхкия рухледи таможенныя пошлины збирают. Да против той выписки и в Даурской земле со всяких людей и с товаров велети таможенныя пошлины збирати, а сверх того вновь ничего не вчинати, и нововсчинных пошлин не имати ни которыми делы, чтоб в Даурской и в Дючерской и в Гиляцкой землицах руским людем и иноземцом в таможенных пошлинах оскорбленья не было ни которыми делы. Да сколко и с каких товаров или с хлебных запасов пошлин взято будет и то велети в таможне таможенному голове и целовалником записывати в приходныя книги имянно.
А будет торговые и промышленые люди, которые похотят итти на промыслы, и тех людей отпускати для промыслов без задержанья. А как те торговые и промышленые люди с промыслов своих назад приходить учнут, и им торговым и промышленым людем с мяхкою рухледью велети являтися в таможенной избе таможенному голове и целовал-[25]ником; да с той их промышленой и с продажной и с перекупной мяхкой рухледи, что будет они учнут меж себя продавати и покупати, имати государева десятая пошлина мяхкою рухледью соболми лутчим зверем, так же как на Лене с мяхкой рухледи государеву десятую пошлину емлют. Да тое десятинную мяхкую рухледь велети таможенному голове писати в приходныя книги имянно, особною статьею. А опричь бы острогу, где он воевода будет, в ясачных волостях и в улусех и в новых землицах отнюдь нигде торговым и промышленым людем, преже государева ясаку, ни чем с ясачными людми никакими товары и запасы торговати и меняти на мягкую рухледь не велети. А после збору государева ясаку велети торговым и промышленым людем торговати с иноземцы с ясачными людми на всякие товары в остроге ж на Гостине дворе, а не на жилецких дворех для того, чтоб в том таможенная пошлина не пропадала.
А того ему, Афонасью, смотрити и беречи накрепко, чтоб однолично торговые и промышленые люди с промыслов своих, не займуя острогу, из Даурския и из Дючерския и из Гиляцкия землицы в сибирские городы иными дорогами не выезжали, и с собою товарной своей мяхкой рухледи безпошлинно не возили, чтоб в том государева пошлина не терялась. А велети отпускати торговых и промышленых людей с их товары с мяхкою рухледью из Даурския земли на Русь таможенному голове и целовалником, и давати им на мяхкую их рухледь и на всякие товары проезжия грамоты, за государевою даурскою таможенною печатью, какова таможенная печать прислана будет от государя с Москвы, всякому человеку по одной грамоте на лицо; а по две и по три грамоты одному человеку и за очи ни кому ни за ково на мяхкую рухледь, или на какие товары проезжих не давати. А печатных отезжих пошлин велети имати им в таможню ж от проезжих грамот на государя с мяхкой рухледи и со всяких товаров, против иных сибирских городов, с рубля по денге, и записывати те пошлины имянно.
А к таможенному збору и ко всякой государеве казне в целовалники выбирать из служилых, и из промышленых, и из торговых лутчих людей по годом, по очереди. И велети им быти у государевы казны и у всяких дел за верою, и смотрити за ними почасту, чтоб целовалники, будучи у государевы казны у денежных у всяких зборов, были с вели-[26]ким раденьем, и никакою государевою казною не корыстовались, и никакой государевы казны не крали. А велеть ему, Афонасью, таможенному голове и целовалником таможенныя всякия зборныя денги приносити к себе в сьезжую избу с книгами помесечно, или как пригоже, смотря по тамошнему делу; да по тем книгам голову и целовалников считать; да что на них какой государевы денежныя казны, или соболей взочтет, и то на них велеть править в государеву казну, и писать в приходныя книги и в сметные списки имянно, особыми статьями. А за болшое воровство, и за кражу, и за иную хитрость, и за нераденье целовалником и иным всяким людем, которые будут у государевых дел, чинити наказанье, смотря по вине: за малыя вины — бити батоги, а за болшия — кнутом, — и от дел их отставливати; а на их место в целовалники велеть выбирать таких же иных людей добрых, чтоб в них никакова воровства и хитрости над государевою казною не было. — А голов в таможню учнут присылать с Руси и из поморских городов нарочно, и что будет даурской таможенной голова учнет делати мимо государева указу, или о государеве пошлине радети не учнет, или чем учнет корыстоватца, или торговым людем обиды чинить, и ему, Афонасью, на того таможенного голову писати к государю; а без государева указу, чтоб дела не отставливать, и в таможенное во всякое дело ему, Афонасью, однолично ни во что не вступатца ни которыми делы, как устроен будет голова и целовалники, чтоб в том государеве таможенной пошлине недобору, не было.
А на себя ему, Афонасью, у торговых и у всяих людей соболей и шуб собольих, и лисиц черных и чернобурых и бурых, и шапок лисьих же черных горлатных, и никакия мяхкия рухледи не имати и не покупати. А что будет ему про себя купить понадобитца, опричь соболей и шуб собольих, и черных лисиц и чернобурых и бурых, и шуб и шапок лисьих же черных и бобровых, и всякия мяхкия рухледи, и ему то покупать в остроге на Гостине дворе, и в торгу прямою ценою, а не в ясачных волостях. И с Руси ему Афонасью в Сибирь в Даурскую землю товаров своих никаких с собою не возити, оприч того, что ему для свой нужи купить указано, и нигде ни чем ни с какими людми не торговати, и хитрости никакой над государевою казною не чинити; и вина в Даурах нигде на себя и на государевы ни на какие росходы, без государева указу, не курити, и служилым и торговым и вся-[27]ким людем курити не давати ж, и ясачных и торговых и всяких промышленых людей от государя своими налоги не отгоняти, и посулов и поминков ни у кого ничего не имати, и в займы никому денег и хлебных своих запасов и вина не давати, и заемных кабал и иных никаких крепостей ни на кого не имати, и никаких изделей ни каким людем на себя делать не велеть, и ко всяким людем держати ласку и привет и береженье, и во всем искати государеве казне прибыли с великим раденьем; а в управных во всяких делех служилых и торговых и промышленых людей судить и росправа меж ими чинить безволокитно, вправду, по государеву указу. А судных пошлин с руских людей имати с рубля по гривне; а пересуду с суда по две гривны, правого десятка по четыре денги; а с иноземцев судных пошлин не имати, против иных сибирских городов.
А служилым людем, которых учнет посылати для приводу новых землиц и для ясачного збору по Шилке реке и по иным рекам, приказывать накрепко, чтоб они, ходячи по ясак, ясачным людем напрасных обид и налогов отнюдь никому никаких ни которыми мерами не чинили, збирали б с них государев ясак ласкою и приветом, а не жесточью и не правежем; а жесточи б им в том никакой не чинили, и имали б с них государев ясак посколку будет мочно, по одиножды в год; а по два и по три ясака на один год не имати. И самим служилым людем, ходячи по ясак, новых землиц от ясачных людей велеть оберегатца, чтоб их искрадом нигде ни какие люди не побивали, и шатости и измены новых землиц в людех велети высматривати и проведывати накрепко.
А которые будет новых землиц люди учнут чинитца непослушны и ласкою их под государеву царьскую высокую руку привести ни которыми мерами немочно, а от острогу те новые землицы неподалеку, и люди в них живут неболшие, и ему, Афонасью, смотря по тамошнему делу, будет доведетца, посылать на тех непослушных ясачных людей государевых служилых людей от себя из острожку, посколку человек пригоже, — и велеть их преже уговаривать ласкою, всякими обычаи, чтоб их ласкою и приветом уговорить, и к шерти привесть на том, что им быть под государевою царьскою высокою рукою, и ясак бы они с себя платили. А будет никоторыми мерами тех непослушников уговорить [28] будет немочно, а вперед от них чаять будет какова дурна, и тех непослушных людей велеть смирять войною неболшим разореньем, для переду государева ясаку, чтоб их смирить слегка, и под государеву царьскую высокую руку привесть, и ясак с них вперед имать. А приведчи их под государеву царьскую высокую руку, имати у них в аманаты князцей и ясачных лутчих людей по переменам, по сколку человек пригоже, и за теми аманаты, потому же, с тех новых землиц збирати государев ясак, смотря по людем и примеряясь к иным ясачных людем. А аманатов их в остроге велети кормити государевыми запасы и беречи накрепко, посадя их на особном дворе, где пригоже, за сторожи, чтоб они из острогу никуды не ушли, и дурна какова над государевыми людми и над собою не учинили. А в ясачной збор как из их землиц, и из улусов, и из волостей з государевым ясаком ясачные люди придут, и их аманатов тем ясачным людем оказывать, чтоб ясачным людех в том сумненья никакова не было.
А будет которые князцы и улусные люди учнут государю изменять, откладыватца, и ясаку платити не учнут же, и учнут те изменники и непослушники государевых служилых и торговых и промышленых людей на промысле побивать, или, собрався, на волости, или под государевы остроги приходить войною, и воеводе Афонасью Пашкову на тех изменников и на непослушников посылати государевых ратных людей с вогненным боем, и велети их преж уговаривали всякими мерами ласкою, чтоб они в винах своих государю добили челом, и были под государевою высокою рукою, и ясак с себя платили. — А будет их уговорити немочно и учнут с служилыми людми битца, и над теми изменники и непослушники, прося у Бога милости, велеть промышлять всякими обычаи, сколко Милосердый Бог помощи подаст, чтоб их войною смирить и под государеву высокую руку привесть, и аманаты у них взять, — а себя от них уберечь. — Да будет над ними поиск учинитца и которых изменников и непослушников пущих воров заводчиков на бою возмут, и тех воров посадить в тюрму до государева указу; да о том отписать к государю к Москве. А которых немирных землиц людей руские служилые люди повоюют и в полон поемлют, а после будет те люди учинятца под государевою царьскою высокою рукою, и ясак с себя [29] платити учнут, а о полонениках своих учнут государю бити челом и прошати на окуп, а те, будет, их полоненики не крещены, и воеводе Афонасью Пашкову тот полон велети сыскивати и на окуп отдавати. — А к себе ему, Афонасью, и подячим и служилым людем никаких иноземцов и жен их и детей во двор не имати, и засылкою ни у кого не покупати и не крестити, и к Москве с собою не вывозити, и ни с кем не высылати, и служилым и всяким людем крестить не велеть же, чтоб сибирская Даурская земля пространялась, а не пустела.
А будет хто из ясачных людей похочет креститца своею волею, и тех людей велеть крестить, сыскав про них допрямя, что своею ли волею они хотят креститца. — А крестя, мужской пол устроивать в государеву службу и верстать их государевым денежным и хлебным жалованьем, смотря по людем, хто в какую статью пригодитца, в выбылыя руских служилых людей места. А будет хто из женского полу, жонки или девки, похотят креститца, и тех жонок и девок, потому ж, велеть крестить и выдавать замуж за новокрещеных же и за руских служилых людей. А к себе ему, Афонасью, отнюдь во двор никаких иноземцов не имати, и служилым ниниким людем таких людей держати у себя не велети, и изделей никаких у себя на дворех руских людей и иноземцов крещеных и некрещеных делать не заставливать, Чтоб в том руским людем и иноземцом от него утеснения и изгони не было.
А сибирских городов служилым и жилецким людем, которые с ним будут на государеве службе в Даурех, давати государево денежное и хлебное жалованье и соль по годом, по сроком, и смотря по тамошнему делу, по окладом, всем налицо; а за очи никому ни за ково не давать, чтоб нихто ни за ково подставою государева жалованья не взял. А самому ему, Афонасью, у служилых людей жалованного хлеба на себя не покупати, и торговым и промышленым никаким людем покупать не велел, чтоб служилым людем в том хлебном жалованье нужи и никаково оскорбленья не было. А как им служилым людем государево жалованье роздадут, и им тое дачю велети писати в расходныя книги имянно, всякому человеку особною статьею. А которые люди, взяв государево жалованье, помрут или коими [30] мерами окажется побиты будут, и тех служилых людей государево денежное и хлебное и соляное жалованье, что от них останетца, имати назад в государеву казну, и писати в приходныя книги имянно, и держати иным служилым людем на жалованье, которые в их места прибраны будут, и на государевы неокладные росходы на какие пригодитца; и записывати то в розходныя книги имянно ж. А на выбылыя места верстати в службу присылных людей; а будет присылных людей на выбылыя места в службу верстати не ково, а учнут бити челом на выбылых служилых людей место в службу промышленные, или сибирских городов отставленые какие служилые люди, а в службу они пригодятца, и порука по них в государеве службе будет, а пронятца без них не мочно, и тех отставленых сибирских служилых и промышленых людей на выбылыя выморочныя места верстати. А учинити им оклады государева денежного жалованья те же, что и прежних были, на которых они место поверстаны будут. А давати тем новиком государево денежное и хлебное жалованье и соль по розчету с тех мест, как они в службу поверстаны будут; а что за их дачею денег и хлеба от прежних служилых людей окладов останетца, и то, потому ж, держать в государеве казне иным служилым людем на жалованье, и в приходных и в розходных книгах то велети описывати имянно. А к прежним окладом никому ни за что государева жалованья денег и хлеба не прибавливати.
А как год дойдет и ему, Афонасью, государевым денгам, и хлебу, и соли, и мяхкой рухледи приходу и росходу делати сменные и пометные списки, и служилым людем, и ружником, и оброчником имянныя книги з денежными и с хлебными оклады, как и в иных сибирских городех сменные и пометные списки и книги делают; да о том писати, и те сменные и пометные списки, и даурским служилым людем, и ружником, и оброчником имянныя книги з денежными и с хлебными оклады, и ясачныя книги по вся годы посылати из Даурския земли к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя Белыя Росии самодержцу, к Москве погодно. А на Москве отписки и сменные и пометные списки и окладныя книги велети подавать в Сибирском приказе боярину князю Алексею Никитичю Трубецкому да дьяку Григорью Протопопову.
А над служилыми людми смотрити ему, Афонасью, на-[31] крепко, чтоб они в Даурской земле и на службе живучи не воровали, и зернью и карты не играли, и не бражничали, и табаку не пили, и государева жалованья не пропивали и не проигрывали, и драки б у них и розбою и душегубства меж себя и ни каково воровства не было, и ясачным бы людем и всяким иноземцом в остроге и, ходячи по ясак, утесненья и обид никаких не чинили. А которые будет служилые люди учнут в Даурском остроге, или ходячи по ясак, воровать, зернью и карты играть, и межь себя дратца, и грабежи и душегубство, и ясачным людем и всяким иноземцом чинити обиды и насилства и тесноту, — и воеводе Афонасью тех воров от воровства унимать, и чинити им наказанье, смотря по винам, хто какова наказанья доведетца, чтоб всякому наказанье было против вины; а шатости б и заводов, и кругов и бунтов, и одиночества никакова в русских служилых людех и в иноземцах при нем, Афонасье, и после ево, высмотром ево и строеньем не было, чтоб руские служилые люди и иноземцы всякие были под государевою царьскою высокою рукою страшны и государю послушны и неподвижны.
Ни на какое дурно и самому ему воеводе Афонасью, будучи на государевой службе, в Даурской земле государевым служилым, и ясачным, и торговым и промышленым людем обиды и насилства никакова утеснения не чинити, и без вины ни чем ни х кому не приметыватца, и держати к служилым, и к ясачным, и к торговым, и к промышленым людем во всем ласку и привет и береженье, и государевою денежною и соболиною и всякою казною однолично ничем не корыстоватца ни которыми делы, и товаров с собою с Руси в Сибирь и из сибирских городов, оприч государевых и своих указных запасов, ничево не возити, и с ясачными, и с торговыми, и с промышлеными людми ни чем не торговати, и в ясачныя волости и в новыя землицы, для торговли и для мены на мяхкую рухледь, денег и товаров своих никаких, и платья, и вина с ясачными зборщиками не посылати; и над служилыми людми, которые с ним посланы будут на реку на Шилку из Тоболска и из иных городов, смотрити и беречи того накрепко, чтоб они вина, и табаку, и товаров ни каких не имали и не возили, и на Шилке реке и в остроге, и, ходя по ясак, с ясачными людми на мяхкую рухледь ни чем не торговали и не меняли.
[32]А у кого, будет, у служилых людей на Шилке реке, или в посылках какие товары, или табак обявятца, и ему, Афонасью, те товары и табак имати на государя, и записывать те товары в приходныя книги имянно, и держати те товары на государевы розходы, на какие пригодятца; а табак, взяв, велети на торгу зжечь; а тем людем у кого табак или товары вымут, чинити наказанье — велети их бити кнутом, и имати на них по государеву указу заповеди, чтоб отнюдь нихто служилые люди из сибирских городов на Шилку реку табаку, и вина, и товаров с собою не имали, и на Шилке реке нигде сь ясачными людми ни чем не торговали, тем бы они в государеве ясачном зборе убыли не чинили, и мяхкою рухледью и никакою государевою казною не корыстоватца; и у торговых и у промышленых людей, которые будут на Шилке реке, потому ж, табаку, и вина, и лишних товаров, или хто с ними езжие животы повезет, сверх проезжих грамот, обыскивати накрепко. А что у кого у торговых и промышленых людей табаку, или вина, и лишних товаров, или чюжих товаров, сверх проезжих грамот, найдут, и тот табак, и вино, и лишние и чюжие товары велеть имати на государя, и записывати то вино и товары в книги имянно; и вином поить тех иноземцов, которые учнут приходить в острог с государевым ясаком; а товары держати на государевы розходы, на какие пригодятца; да то писать в книги ж, а табак, потому ж, велеть на торгу зжечь. А тем торговым и промышленым людем у ково табак и вино вымут, и лишние и чюжие товары, сверх проезжих грамот, возмут, чинити наказанье, и заповеди на них имати по государеву указу. Да о том, сколко у кого табаку, и вина, и лишних и чюжих товаров сыщут, и на государя возмут, и какое наказанье кому учинят, потому же, писати ко государю подлинно.
Да и того ему, Афонасью, смотрити и беречи накрепко, чтоб нихто на Шилке в острожках и в юртах корчемного и продажного никакова питья по подворьям у себя не держали, и без явочной нихто никаков человек пив не варили и медов не ставили, и у себя по подворьях питья никакова не держали. Да и самому ему Афонасью на дворе у себя и нигде своего вина и пива не продавати, и корчмы у себя не держати, и людем своим, потому ж, всякого питья продавать, и корчмы держать не велети ни которыми делы; а кому [33] каким даурским людем лучитца к празнику, или к свадбе, или к имянинам, или к рожинам, или ко кстинам, или к поминкам сварити пива, или меду поставить, и ему, Афонасью , велети тем людем приносити к себе в сьезжею избу челобитныя, да те челобитныя велети подписывати имянно: на сколко дней того питья кому пить дает; и печатати те челобитныя государевою печатью; а явки с того питья велети имати на государя: с четверти пива по четыре денги, а с пуда меду по шти денег; а вина курити и на явку отнюд никому не давати, и самому воеводе Афонасью вина однолично не курити. А хто, будет, учнет безявочно мед ставити, или пиво варить, или хто учнет вино курить, или на продажу учнут какое питье держати, и ему, Афонасью, то не явленое продажное питье и суды винные, котлы, и кубы, и горшки, и трубы велети у тех людей выимати с понятыми. А у кого, будет, не явленое и продажное питье вымут, или питухов поимают впервые, и на тех людех велети имати на государя заповедь по два рубли по четыре алтына по полуторы денги, а на питухов по полуполтине на человеке. А у ково вымут питье, или питуха поимают в другой ряд, и на тех людех велети имати заповеди вдвое; у ково вымут питье, или питуха поимают в третьи, и на тех людех велети имати заповеди втрое; да их ж велети по торгом бить кнутом нещадно, и метати их на неделю в тюрму. А что у кого не явленого и продажного питья, и винных судов вымут, и что на нем заповедных денег возмут, и то велети писати в книги ж имянно; а выемочное питье велети имати на государя и держати на всякие иноземские тамошние розходы; а суды выимочные всякие велети продавати, а денги держати на тамошние ж даурские всякие розходы.
Да ему ж, Афонасью, на реке на Шилке в Даурском остроге учинити заказ крепкой, чтоб всякие люди от пожаров жили с великим береженьем, в летнею пору изб и бань, оприч торговых бань, никакие люди не топили; а велети им зделати печи на полых местех, для великих нужь и родин, велети избы и бани топити в ненасные дни с великим береженьем с водою.
А однолично воеводе Афонасью Пашкову, будучи на государеве службе в Даурской земле, на реке на Шилке, государю службу свою и раденье во всем, и во всяким делам разсмотренье показати, и по своему высмотру в ясачном зборе, и в мяхкой [34] рухледи, и в денежных во всяких зборех искати государеве казне прибыли, чтоб ево в государю службою и раденьем в государеве казне была прибыль; а ему та служба вовеки была памятна. А между руских всяких людей росправа ему чинити по государеву указу в правде, безволокитно, чтобы от него русским всяким людем и иноземцом налоги, насилства не было. А сибирских иноземцов князцов с ясачных людей судных пошлин не имать, и того де однолично вновь не всчинати, и от руских ото всяких людей иноземцов от обид, и от продаж, и от насилства оберегать, и ласки и привет к ним держати; а воров от воровства унимати и наказанье им чинити; и у служилых людей хлеба на себя не покупати, и никому купити не велети, и никакими товары и вином самому не торговати, в ясачныя волости и в иныя землицы с товары торговать и продавать и покупать от себя людей своих и никово ни с чем не посылати, а искати во всем государевы прибыли, чтоб ему учинити государеве казне вечная постоянная прибыль; а тамошним бы руским и ясачным людем тягости и налоги не навесть. И делати ему по сему государеву указу, и смотря по тамошнему делу и по своему высмотру, как будет пригож и как ево Бог вразумит, а ни чем государевым не корыстоватца, и для своей корысти к служилым, и к торговым, и к промышленым, и к ясачным, и ко всяким людем без дела напрасно никакими мерами не приметыватца, и не по делу их ни в чем не винити, и к винам не приводити, тем им утесненья и налог и продаж не чинити, и ясачных людей от государя своими налоги не отгонити, и никаких руских людей и иноземцов в Сибири в холопи себе не имати и не крестити, и на Русь к Москве и никуды не высылати, и иным никаким людем того делати не давать же, чтоб при нем отнюд ни в чем государеву делу порухи и государеве казне убыли и тамошним людем оскорбленья не было, и посулов и поминков ни у кого ни от чего, ни которыми делы, не имати, и взаймы никому денег, ни запасов хлебных и вина не давати, и заемных кабал и иных никаких крепостей ни на кого не имати, и никаких изделей никаким людем на себя делати не заставливать, и держати ко всяким людем во всем призор и строенье, и мяхкую всякую рухледь, которую учнут посылати из Сибири к государю, ценити сибирскою прямою ценою, чтоб ему однолично во всем государю прямую свою [35] службу и раденье показать, и себя, за то, видеть в государевой милости и в жалованье.
А будет воевода Афонасей Пашков учнет делать всякия государевы делы не против сего государева наказу, и призору и строенья, будучи в Даурской земли, ко всяким людем держати не учнет, или с ясачных людей учнет государев ясак збирать оплошкою, или государеву ясачную и всякую мяхкую рухледь велит ценити дорогою ценою, а по московской цене будет у той мяхкой рухледи перед сибирскою ценою убыль, или сам учнет какими товары торговати, и людей своих для торгов в ясачныя волости, и и в сибирские городы, и в уезды посылать, и у служилых людей хлеб па себя покупать, и насилство какое служилым и всяким приезжим торговым и промышленым людем и тутошним иноземцом чинити, и посулы и поминки имать, или на ясачных людех учнет правити ясак правежем, или государевою казною чем корыстоватца, или учнет у себя корчму держати, вино и пиво продавать, или сыну своему и людем, потому ж, велит корчму держать, — а про всякое ево нераденье и неправды государю будет подлинно ведомо, — и ему, Афонасью, за то от государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержца, в Даурской земле, безо всякия пощады, быти кажнену смертью.

Подлинник писан столбцом на 95-ти листах. Скреплен на обороте по ставам дьяком Сибирскаго приказа Григорьем Протопоповым, справлен подячим Григорьем Зверевым. Принадлежит Аскалону Николаевичу получившему оный от предводителя дворянства уезда, Симбирской губернии, Александра Сергеевича Андреевскаго, а к сему последнему дошедшему от его бабки Елизаветы Алексеевны Андреевской, рожденной Пашковой.

Примечания:

¹ См. Дополнения к Актам Историческим, собранныя и изданныя Археографическою Коммиссиею, т. III, № 72.
² См. Дополнения к Актам Историческим т. III, № 122, стр. 525.

Воспроизводится по:

Наказ Афанасию Филипповичу Пашкову на воеводство в Даурской земле 1655 // РИБ. Т. 15. СПб., 1894.